Ставя перед собой задачу изучения знаково-символического опосредствования сексуальности, необходимо как можно глубже понять ту биологическую основу, которая трансформируется в процессе культурного развития. До настоящего времени одним из основных направлений исследования сексуальности человека остается биологический подход, в рамках которого сексуальное поведение рассматривается как биологически детерминированное и соотносимое с соответствующим поведением животных (Кон И.С, 1988, 1989).
По мере развития эволюционной физиологии, сравнительной психологии и, в особенности, этологии, изучающей поведение животных в естественных условиях, появилось множество специальных исследований, посвященных репродуктивному и сексуальному поведению различных животных (Tinbergen N., 1965). Экспериментальные исследования и наблюдения в естественных условиях охватывают сегодня самый широкий круг явлений: и сексуальные реакции отдельной особи, и способы взаимодействия самца и самки на разных стадиях копулятивного цикла, и связь всех их параметров с закономерностями групповой, стадной, жизни животных.
При этом в рамках современных исследований преодолены 3 главные ошибки ранних исследований.
- Во-первых, считалось, что сексуальное поведение животных целиком инстинктивно и регулируется программой, однозначно зафиксированной в генотипе. В действительности это не так: наряду с генетически заданной программой высшие животные обладают особыми механизмами индивидуального научения, при отсутствии которых физиологически нормальное, здоровое животное оказывается неспособным к размножению.
- Во-вторых, стала очевидной ошибочность интерпретации внешних черт и отдельных компонентов поведения животных в "человеческих" терминах, по аналогии с сексуальным поведением человека.
- В-третьих, выявилась неправомерность рассмотрения сексуальных автоматизмов и реакций исключительно в контексте репродуктивного поведения, без учета других сторон жизни животных.
В последнее время в изучении филогенеза человеческой сексуальности наметилось плодотворное сотрудничество социобиологии, семиотики и психоанализа. Д.Ранкур-Ла-Феррьер (1985) убедительно показывает, например, что прямохождение не только изменяет соотношение обонятельных и зрительных стимулов, но и формирует принципиально новую систему сексуальной сигнализации, возможность сознательного подавления сексуальных реакций и т.д. Поэтому необходимо строго различать, как вырабатываются те или иные поведенческие структуры, почему они возникают и какова их функция в фило - и онтогенезе (Д.Саймоне, 197 9). В этом отношении Мелвин Д. Коннер (1981) называет несколько ошибочных заключений, при объяснении механизмов развития.
1. "Онтогенез повторяет филогенез". Хотя это частично верно, все же онтогенез повторяет не взрослые фазы предшествующих форм развития, а только - и то лишь до некоторой степени — ранний онтогенез этих форм. Иначе говоря, в поведении детей можно найти нечто общее с поведением детенышей животных, но нелепо искать прообразы детского поведения в поведении взрослых особей этих видов.
2. Предположение о том, что "чем "сложнее" животное, тем медленнее его развитие, тем менее развито оно в момент рождения, и тем пластичнее его поведенческий репертуар" — тоже довольно спорное обобщение. Не существует однозначных методов, позволяющих расположить все виды животных иерархически. Кроме того, пластичность варьируется даже у близких видов, и это далеко не всегда связано с медленностью развития. Хотя в целом поведенческая пластичность увеличивается с приближением к человеку, но отсюда нельзя вывести более конкретных предсказаний. Наконец, уровень развития при рождении — понятие далеко не однозначное. Он зависит не только от общих филогенетических закономерностей, но и от специфических условий существования данного вида. К тому же разные органы и поведенческие системы развиваются в разном темпе.
3. "Если какое-то поведение филогенетически широко распространено, оно является "фиксированным образом действия" или "инстинктом" и, следовательно, генетически обусловлено, так что бессмысленно пытаться изменить его". Этот тезис вызывает много возражений. В первую очередь, аналогия - это не гомология. Очень разные животные могут в ходе эволюции сталкиваться с близкими проблемами, и их решения могут выглядеть сходными и выполнять сходные функции, но с помощью разных механизмов.
Итак, можно констатировать, что даже в рамках собственно биологического подхода не удается однозначная интерпретация сексуального поведения.
Как подчеркивает Бич, формы копулятивного поведения всегда имеют какую-то видовую целесообразность, причем не только с точки зрения продолжения рода, но и с учетом других особенностей видового поведения, зависящих, в конце концов, от экологии. В частности, переход от полигамии, преобладающей у большинства видов, к "моногамии", т.е. устойчивому брачному союзу самца и самки хотя бы на срок выращивания одного выводка, обусловлен, по мнению Э. Уилсона (Wilson E.O., 1975), специфическими условиями, когда одна самка без помощи самца не может вырастить потомство (скудость пищевых ресурсов, необходимость охраны территории от врагов, длительность периода, когда детеныши беспомощны и требуют постоянной материнской опеки и т.п.). Там, где родительские функции выполняет исключительно самка и "отцовства" не существует, отпадает необходимость в длительном предварительном ухаживании и тем более в тесном и длительном брачном союзе (Rossi A.S., 1977).
Однако формы и значение сексуального поведения высших животных связаны не только с репродуктивной функцией. Некоторые физиологические сексуальные реакции приобретают у них, как и у людей, условный, знаковый характер, имеющий более общее коммуникативное значение. Так обстоит дело, например, с эрекцией и демонстрацией эрегированного полового органа. Физиологически эрекция принадлежит к числу непроизвольных и неспецифических реакций. У молодых особей она возникает не только в связи с половым возбуждением, но и в ситуациях, вызывающих страх, агрессию, вообще эмоциональное напряжение.
У взрослых самцов рефлекторные телодвижения приобретают смысл знака, становятся жестами. Так, у обезьян саймири, которых наблюдали Ploog D., McLean P. (1963), демонстрация эрекции другому самцу — жест агрессии и вызова. Если самец, которому адресован такой жест, не примет позы подчинения, он тут же подвергнется нападению.
4. "Если животные столь различны, нужно обращать больше внимания на те, что стоят ближе к человеку, так как это более показательно". Филогенетическая близость - только один из главных принципов межвидового сравнения, в числе которых также сходства репродуктивного поведения, экологической адаптации и основных сенсорных процессов коммуникации. Всегда следует учитывать, что именно сравнивается. Например, по установлению "парных союзов" и способам обучения потомства львы и лисицы имеют с человеком больше общего, чем наши ближайшие родственники — шимпанзе.
Наиболее общая филогенетическая тенденция, существенная для понимания человеческой сексуальности — прогрессивное усложнение, дифференцировка и автономизация сексуальной анатомии, физиологии и поведения. Чем выше уровень биологической организации вида, тем более сложной и многоуровневой становится система его репродуктивных органов и способов ее регуляции на уровне организма. Это связано также с усложнением и автономизацией самой сексуальной функции. Эволюция сексуального поведения - самый яркий пример филогенетического восхождения от жестко запрограммированного поведения к гибкому и избирательному (Wilson E.O., 1975). У самцов насекомых центр копулятивного поведения помещается в нервных узлах на животе, а мозг выполняет, главным образом, функцию торможения.
Чтобы понять копулятивное поведение животных, необходимо установить, какие положительные стимулы или подкрепления побуждают их к этому. У большинства млекопитающих копулятивный цикл является сезонным и ограничен жесткими временными рамками; спаривание происходит только в определенный период, который одновременно является периодом максимальной фертильности самок. Это поведение находится под постоянным гормональным контролем, и соответствующие физиологические реакции наступают в значительной степени автоматически. У приматов же, ив особенности, у человека картина меняется. Сексуальная активность постепенно автономизируется от репродуктивной функции. Шимпанзе (во всяком случае, в неволе) иногда копулируют с самками вне периода сексуальной активности, когда они инфертильны. Относительное ослабление гормонального и средового (влияние таких внешних факторов, как свет, температура, влажность) контроля за сексуальным поведением физиологически связано с процессом "энцефализации", т.е. развития высших отделов мозга, которые ставят под свой контроль также и непосредственное действие гормонов (Rosenzweig S., 1973) .
Автономизация сексуального поведения от репродуктивной функции неизбежно увеличивает многообразие его форм. Оно становится более избирательным, селективным как в отношении своих объектов, так и в отношении условий и способов осуществления. Отсюда вытекает растущее значение индивидуального научения.
Ленинградские физиологи В. В. Антонов и М. М. Хананашвили (1974) экспериментировали со щенками-самцами. Животные контрольной группы выращивались вместе с матерью и сверстниками, второй группы — только с матерью, но без щенков, третьей — без матери, но со щенком-самкой, четвертой — в полной изоляции от сверстников, пятой - со взрослым самцом и другим щенком того же пола, а щенки шестой группы — с момента рождения были отданы на воспитание кошке. Щенки, выращенные без матери, без общения со взрослыми собаками или без контактов с самками, в раннем возрасте не обнаружили в копулятивном поведении существенных отличий от контрольной группы. Зато из самцов, воспитанных без общения со сверстниками, только 30% удалось несколько раз достичь интромиссии, причем и они делали много неверных движений, и даже после нескольких успешных спариваний их копулятивные навыки существенно не улучшились, так что самки вскоре перестали подпускать их к себе.
Показательны опыты Г. Харлоу с макаками-резусами (Byrne D., 1977; Harlow H.F., Mears С, 1978). Манипулируя общением новорожденных обезьян, выращивая их без матери, с искусственной матерью, в полной изоляции или без сверстников, было установлено, что самцы, выращенные в изоляции от сверстников, даже при матери, оказываются не способными к нормальному копулятивному поведению, причем это не поддается коррекции в дальнейшем. Иначе говоря, даже обезьянам необходима некоторая первичная половая социализация. Не имея возможности играть со сверстниками и подростками, детеныш не может своевременно овладеть основными приемами копулятивной техники.
Подводя итоги, можно сказать, что биологическая сексология раскрывает многие фундаментальные предпосылки, детерминанты и компоненты сексуального поведения и мотивации на уровне индивида, пары и популяции. Однако, поскольку сексуальное поведение не сводится к репродуктивной биологии и является полифункциональным и многоуровневым, ни одна биологическая дисциплина в отдельности, ни все они вместе взятые не претендуют на его всестороннее объяснение.
При этом генетические, нейрофизиологические, психогормональные и прочие теории и подходы не исключают друг друга, а границы правомерности каждого из них невозможно установить априорно. Эндогенные факторы психосексуального развития и поведения нельзя понять отдельно от средовых и ситуативных. Если это верно относительно животных, то тем более очевидно, что невозможно чисто биологическое объяснение человеческой сексуальности, находящейся под социальным и культурным контролем.
Зинченко Ю.П. Знаково-символическое опосредствование сексуальной функции
в норме и патологии. - М., 2003.