Социокультурный подход к исследованию сексуальности человека

Причины столь раннего развития репрессивной сексуальности не до конца понятны, поскольку в этнографии описываются культуры иного типа, например, антисексуальные или просексуальные. Первые достаточно редки и связаны с представлением о том, что половая жизнь делает людей слабыми, восприимчивыми к опасным заболеваниям или рассматривается как позорное или унизительное (макронезийские племена Каролинских островов, папуасы).

Противоположное, крайне терпимое отношение к сексуальным проявлениям отмечается у полинезийских племен, где идеалы красоты откровенно эротичны, любые формы проявления сексуальности открыто поощряются (И.С. Кон, 1989).

Европейская культура образует некий промежуточный вариант, характеризующийся выделением зон "допустимого" проявления сексуальности и четкой "маркировкой" запретного. Специфика такого отношения требует от человека овладения своими эротическими влечениями и превращения сексуальной потребности из натуральной, непроизвольной в произвольно регулируемую.

Начиная с работ З.Фрейда, подобное ограничение, усвоение запрета и, прежде всего, табу на инцест считается основным социально-психологическим фактором превращения первобытной орды в человеческое племя. Хотя, как отмечает Г. Маркузе (1994, 1995), слишком очевидны, а возможно и непреодолимы трудности научной верификации или просто логического согласования подобной гипотезы, психологический смысл нормирования сексуальных проявлений вполне очевиден: формирование произвольной регуляции человеческой сексуальности.

При этом совершенно не важен тот факт, что такая регуляция была в конкретных социально-экономических условиях в той или иной степени фрагментарна, часто скорее декларировалась, чем реально воплощалась, что существовали многочисленные случаи нарушений самых строгих запретов и канализирующие формы реализации запретов - во всех этих отклонениях речь идет не об отрицании самого факта произвольной регуляции сексуальной функции, а лишь о том, что в ряде случаев такая регуляция не всегда совершенна.

Нормирование сексуальности осуществлялось прежде всего путем встраивания ее в особый контекст моральных или религиозных ограничений. Яркий пример репрессивной антисексуальной морали - средневековое христианство, абсолютно отождествляющее сексуальность с грехом. Добродетель, с точки зрения средневекового христианина, состоит в том, чтобы по возможности максимально избежать сексуального удовольствия, а половая жизнь должна служить только цели продолжения рода. В крайнем варианте, негативные религиозные установки по отношению к сексуальности реализуются в целибате, пуританстве, викторианской морали, сектантских движениях катаров и скопцов (Маркузе Г., 1994, 1995).

С психологической точки зрения, в особенности в целях анализа социально культурной детерминации сексуальных расстройств, наиболее важен не столько факт установления жестких формальных ограничений сексуальной жизни, сколько широкое распространение викторианской морали, субъективного переживания секса как чего-то греховного, грязного и даже запрещенного к публичному обсуждению. Любые проявления любопытства или внимания к сексу у детей подавляются, а интерес к сексуальной физиологии или анатомии наказывается.

Сексуальность на длительное время как бы "изымается" из обращения и изгоняется в зону табуирования в научных текстах, а существующие публикации дают только приблизительное представление о том реальном месте, которое в данную эпоху занимают эротические темы.

Тексты эротического содержания не допускались даже в академические издания, а слова, тем или иным образом связанные с темой сексуальности, вымарывались (Топорков А.Л., 1991). Такие классические издания как "Русские заветные сказки" А.Н. Афанасьева и "Русские заветные пословицы и поговорки" В.И.Даля были опубликованы только за границей и далеко не в полном виде. Знаменитая книга Р. Крафта-Эбинга "Сексуальная психопатия" (Psychopathia sexualis, 1886) несмотря на то, что наиболее откровенные места в ней были написаны по латыни, вызвала столь гневную реакцию в академической среде, что поднимался вопрос о лишении автора полученного им звания Почетного члена Британской медико-психологической ассоциации. Итальянский врач Паоло Мантегацца после издания своей книги "Половые отношения человечества" чуть не лишился профессорской кафедры и места в Сенате (цит. по Кон И.С.,1989).

Весьма интересным показателем зоны табуированности является содержание ненормативной лексики, маркирующей область, относимой к низменной и грязной. Если в европейской культуре это прежде всего сфера сексуальности, то, например, у чукчей наиболее грубым ругательством является называние человека неумелым (Кон И.С, 1989).

Можно подчеркнуть существование даже внутри европейской культуры значимых различий в области максимальной запретности: в русском языке ненормативная лексика включает в себя, в первую очередь, названия половых органов и сексуальных действий с ними, в романских странах - сексуальное обвинение матери, а в германских - нарушение чистоты и область выделительных функций (Тхостов А.Ш., 1991, 1994).

Репрессивный характер европейской культуры в отношении сексуальности характеризуется внутренней противоречивостью, возникновением двойной морали, вынесением эротики в скрытую, специально ограниченную область, причем иногда з буквальном смысле ограниченную "топологически" - выделением в городах, кварталов "красных фонарей", зон торговли эротическимим объектами и изданиями. Двойной стандарт, проявлялся и в том, что хотя с одной стороны тема человеческой сексуальности удалялась даже из академических изданий, параллельно существовал развитый рынок порнографической литературы и сексуальных услуг, а любые научные издания на эту тему были обречены на успех. И.С.Кон отмечает, что публикация отчетов Кинзи - вероятно, единственный случай в истории издательского дела, чтобы два тома, состоящие, в основном, из статистических таблиц, разошлись тиражом более 500 тыс. экз. (Кон И.С, 1989, с. 27). К этому можно добавить моментальное исчезновение с книжных прилавков книги самого И.С.Кона "Введение в сексологию", вышедшую после 10 лет официального запрета.

Хотя сам факт "ограничения" сексуальности был достаточно очевиден, осмысление репрессивной функции цивилизации требовало от науки соответствующего обоснования доминирующей пуританской морали и, например, Ч.Дарвин рассматривал эволюцию морали от "распущенности дикаря" к нравственным стандартам викторианской Англии, как следствие естественного биологического закона.

Основание репрессивной функции культуры усматривается многими философами и культурологами психоаналитической ориентации в "Великом отказе" историческом требовании перехода от принципа удовольствия к принципу реальности, более эффективно обеспечивающему сохранность организма во внешнем мире (Г.Маркузе, 1995). Развитие цивилизации есть вещь, требующая дополнительной энергии, которая заимствуется у Эроса, посредством десексуализации и сублимации.

Таким образом, репрессивная функция культуры связана прежде всего с ее энергетическими потребностями, и, следовательно, платой за развитие цивилизации является постоянное обуздание инстинктов, произвольность управления ими, или даже более точно -подавления, кажущегося самому субъекту произвольным. "Культура - это методическое принесение либидо в жертву, его принудительное переключение на социально полезные формы деятельности и самовыражения" (Маркузе Г., 1995, с. XXIII) .

Эта "плата", возможно, и является основной причиной сексуальных расстройств, поскольку вся история человека - это история подавления самого биологического основания человека, модификации структуры его инстинктов. Требование регуляции (в виде подавления) связано с необходимостью отделить инстинкты от их целей.

При этом, хотя их основная структура вроде бы внешне сохраняется, их цели и проявление претерпевают радикальные изменения.

Г. Маркузе схематически выстраивает следующую цепь различий направляющих ценностей биологических инстинктов в рамках непосредственных и опосредованных форм сексуального поведения (см. Табл. 1-1) .

Таблица 1-1

Основные отличия непосредственных и опосредованных форм сексуальности

Переход от "принципа удовольствия" к "принципу реальности" имеет столь важное психологическое значение не только потому, что человеческое существо, являвшееся простой совокупностью витальных побуждений превращается в организованное "Я", но и потому, что этот переход подразумевает овладение своими влечениями.

"Под воздействием принципа реальности в человеческом существе развивается функция разума: оно приобретает умение "испытывать" реальность, различать плохое и хорошее, истинное и ложное, полезное и вредное. Человек приобретает способности внимания, памяти, суждения. Он становится сознательным, мыслящим субъектом, приводимым в движение рациональностью, навязанной ему извне... Функция "моторной разрядки", которая при верховенстве принципа удовольствия "служила для разгрузки психического аппарата от приращения стимулов" теперь используется для "соответствующего изменения реальности": она превращается в действие" (Маркузе Г., 1995, с. 4-5).

На наш взгляд в этой цитате в концентрированном виде описывается специфическая культурно обусловленная трансформация любой физиологической функции, трансформация, которая затем сама может становится новой областью патологии - в частности, патологии сексуальности культурного типа.

Зинченко Ю.П. Знаково-символическое опосредствование сексуальной функции в норме и патологии. - М., 2003.